Великие психологи и те не могли понять, где кончается гениальность и начинается безумие.
Шаманы. Школьное АУ. Генка | учитель литературы. Давать списывать. Запись в тетради красной пастой "Уже читала в других тертадях." H!
-
-
21.09.2010 в 21:25У автора сегодня проблемы с чувством юмора, но он старался.
Вся наша история начинается с того, что учитель русского и литературы в средней школе Александр Сергеевич Пушкин решил взять себе отпуск посреди учебного года. Ощутив резкий прилив вдохновения, преподаватель быстренько выписал себе приказ об оплачиваемом отпуске на месяц – будучи директором для него это сделать ничего не стоило. И вот, отправляясь в Болдино, Александр Сергеевич оставил за главного в школе Льва Николаевича, ибо тот умел выражаться долго и объемно, запутывая все приемные комиссии. А вот русский и литературу в средней школе Пушкин доверил проводить молоденькой практикантке – Анне Андреевне Ахматовой.
И еще, Александр Сергеевич не был бы самим собой, если бы не оставил своим ученикам тонны домашнего задания. Анна Андреевна лучилась счастьем и восторгом, уже предвкушаю проверку сочинений, таблиц и прочего, и прочего, и прочего. Но ученикам не особо-таки хотелось делать задание, а посему, в то время как долгими вечерами все спокойно развлекались, один только Геницкий посвящал себя литературе. А дата проверки неумолимо приближался.
В этот день, собственно, Генка был доволен и счастлив. Он уже предвкушал возможные возникающие дискуссии и обсуждения, и, конечно, несколько пятерок в рядочек напротив своей фамилии. Но с утра ему решили подпортить весь его радужный настрой. Не просил списывать только Чацкий, который благоразумно списал все еще вчера. А все началось с Софьи Павловны:
- Гена, - сердито сказала она перед первым уроком, - дай литературу.
- «А что ты вчера делала?», - вздохнув, написал Геницкий.
- Как что? Фанфики читала, конечно. И вообще, я не знаю, что писать. А потому дай мне литературу. Но ты не подумай, я сначала хотела сделать с Чацким, но он мне сказал, что списал все у тебя. Поэтому давай сюда свою тетрадь.
Генка обреченно полез в портфель и, вручая тетрадь Соне, умоляюще попросил больше никому не давать. Фамусова обещала.
На следующем же уроке, как несложно догадаться, тетради не было ни у него, ни у Софьи. Она плавно перекочевала к Лизе. От нее к Молчалину – и даже то, что Геницкий всю физику швырял в него бумажками с требованием вернуть, не помогло. Так времени до судьбоносного урока литературы оставалось все меньше, а Генка все никак не мог отобрать у непутевых одноклассников. Более того, вскоре он даже перестал отслеживать траекторию полета своего задания по классу – бесполезно.
Поэтому, когда на литературе тетрадь наконец-то вернулась владельцу, Удалой Шаман немедленно прижал ее к груди, мысленно обещая больше никому никогда ее не отдавать.
- О, литература? Отлично, давай-ка сюда, за урок успею переписать, - и с этим словами сосед по парте Геницкого Женя Базаров легко выхватил тетрадь у того и принялся переписывать. Генка снова тяжело вздохнул, в который раз за день.
Прошло время. Наступила дата раздачи работ. Довольные ученики радостно перешептывались, что значило успешное написание и хорошие оценки.
- Все написали просто замечательно, - чуть не подпрыгивая от счастья, повествовала Анна Андреевна, - кроме одного человека. Геницкий, подойдешь ко мне на перемене.
Генка заподозрил неладное и медленно, дрожащими руками открыл свою тетрадь. «Уже читала в других тетрадях», - значилось на полях, а после каждой работы стояла жирная двойка. Геницкий тут же потерял сознание, и весь последующий урок его меланхолично обмахивал рефератом Базаров.
Когда прозвенел звонок, Геницкий, как ужаленный, понесся к Ахматовой, размахивая перед ее носом своей тетрадкой и блокнотом с записью «Почему?».
- Все очевидно, - холодно произнесла Анна Андреевна. – Я не поощряю списывание. Берите пример с одноклассников – все умудрились написать на «отлично». У вас было столько времени, столько времени, а вы предпочли по кусочку списать в последний день все у остальных учеников. Стыдно, Геницкий, стыдно! И не трясите перед носом у меня своим блокнотом, вы что, нормально сказать не можете? Ах да, вспомнила. Но все равно, это не освобождает вас от ответственности. И мне неинтересно читать записи в вашем блокноте, я не буду вычитывать ваши жалкие оправдания, я вам не верю. – Повисла пауза, за время которой Геницкий был готов накинуться на практикантку и задушить ее собственными руками.
- И еще, - внезапно добавила Анна Андреевна, - тетрадка литературы – не место, чтобы переписываться с учениками. Я бы попросила вас серьезнее относиться к моему предмету, - а после чего вытолкала Геницкого в коридор. Шаман удивленно снова открыл тетрадку, чтобы понять смысл ее последнего предложения. И тут же его взору предстали записи вроде «Генка – бугогиш», нарисованные пчелы с подписями «Гош!», неизвестные науке звери «Бёбы», сердечки, кружочки, «Онегин/Ленский, Ленский – уке», и ниже «Одобрено Онегиным», а еще чуть ниже – «И Ленским тоже»; «Все падут пред нигилизмом» и прочее, местами даже не очень приличное. Геницкий был готов снова упасть в обморок, но тут же взял себя в руки.
- «Великий шаман еще всем отомстит», - сделал он запись в блокноте и, уже придумав большую часть коварного плана мести, неспеша пошел по школьным коридорам, не очень хорошо ухмыляясь. А насчет литературы он еще поговорит с Алесандром Сергеевичем. Генки не сдаются.
-
-
21.09.2010 в 23:56наидовольнейший заказчик
-
-
21.09.2010 в 23:58автор.